Пелевин разложил по полочкам

отрывок из новой книги Виктора Пелевина "Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами", беседа генерала ФСБ Капустина с помощником верховного масона.

Кому "многабуккоф", едьте дальше- текст для умных людей.

"Капустин понял, что сидит на стуле – жестком и довольно неудобном. Вокруг была комната со сводчатыми стенами, почти такой же формы, как его спальня в самолете. Своей аскетической пустотой она, впрочем, больше напоминала его московский кабинет. Но теперь посетителем был он сам. Перед ним стоял стол, за которым сидел человек в маске Месяца. Его лицо делила надвое изогнутая линия: одна половина была золотой, другая серебряной. В стороны от маски расходились витые лучи – такие же, как вокруг лика Солнца, только белые. На Месяце была военная маскировочная роба без знаков различия. В том месте, где полагалось быть шеврону с именем, зеленел анонимный прямоугольник липучки.
– Приветствую брата Месяца, – сказал Капустин и поднял кулак с двумя оттопыренными пальцами – указательным и мизинцем. Месяц кивнул и ответил зеркальным жестом. На его пальце мелькнуло золотое кольцо с большой черной «G».
– Высочайший полагает, что вы все постигли и приняли, – сказал он по-русски, – и готовы к серьезной беседе.
– Так точно.
– Вы наш новый баал?
– Да. Если сумею оправдать…
– Сумеете, – сказал Месяц, – я надеюсь… Братья из России в последнее время не слишком частые у нас гости. Я слышал, это связано с каким-то абажуром?
– Да, – ответил Капустин. – Но мы почти решили эту проблему с братом Солнцем. Или скоро решим.
– Вот и славно, – сказал Месяц. – Это все равно не мой круг вопросов. Я собирался поговорить с вами о другом, совсем другом… Откинувшись на спинку стула, Месяц некоторое время внимательно разглядывал Капустина сквозь прорези маски. – Можем мы беседовать просто и доверительно, без формальностей? Капустин кивнул.
– Тогда объясните, брат Теодор, чего вы там выделываете? Чего вытворяете?
– Вы имеете в виду меня?
– Не вас лично. Вашу ложу. Сирия, Украина – зачем все это? Что происходит?
– Да я и сам не очень понимаю, – сказал Капустин осторожно. – Могу только догадки строить.
– Так поделитесь. Капустин взялся рукой за подбородок,
– Видите ли… Это выделываем не совсем мы. Наш писатель Толстой в свое время сказал, что люди лишь тешат себя иллюзией контроля над историей. Все большие события происходят независимо от них. Это как если вас затянуло в водоворот – вы можете шлепать ладонями по воде, думая, что создаете воронку сами, а можете делать те же движения руками, чтобы просто оставаться на поверхности. Результат будет один и тот же. Нормальные люди, попав в воронку, машут руками, чтобы удержаться на плаву. Ну а что думают разные там пассионарии, я не знаю…
– Но объяснение должно быть у всего, – сказал Месяц.
– Согласен, – ответил Капустин. – Тогда посмотрите на Россиию в исторической перспективе. Ведь это великая культура, великая цивилизация. Мы победили фашизм, мы первыми поднялись в воздух… в смысле в космос, мы первыми построили… Месяц вдруг икнул. Звук вышел таким громким, что Капустин замолк.
– Извините, Теодор, – сказал Месяц, – но можно я скажу вам прямо, по-русски? Нам поебать на этот ваш русский космизм. Да. Именно так. Поебать на все четыре стороны. Что там было на бородинском поле, пусть вспоминает Наташа Ростова на том свете. Вы, русские, живете то в прошлом, то в будущем. А жить надо в настоящем. Когда вы только поймете? Месяц опять икнул, и Капустину показалось, что вокруг него волной разошлись какие-то еле видные, но очень красивые радужные волны.
– Дело тут не в космизме, – миролюбиво сказал Капустин. – Дело в том, что русский мир… Месяц хлопнул ладонью по столу.
– Если вы еще не поняли, мы можем выключить этот русский мир в любой момент – хоть по частям, хоть сразу весь. Щелк, – Месяц махнул рукой, оставив в воздухе мерцающую дорожку, – и ничего не будет…
– Это почему?
– Да потому, – ответил Месяц, – что русский мир – это просто сегмент фейсбука, где последние «Звездные Войны» обсуждают на русском языке. Капустин вздохнул.
– Что же, – сказал он, – я тоже «Звездные Войны» люблю. Хороший фильм. Только Лукас лучше делал.
– Лучше, – кивнул Месяц.
– Мне знаете что непонятно с этими Звездными Войнами? Кто повстанцев финансирует. И почему они повстанцы, а не космические террористы. Я так предполагаю, рано или поздно должны будут черную дыру показать.
– Черную дыру? – переспросил Месяц. – Какую?
– Откуда все время шло мутилово и бабки. И куда все галактические империи слились. Думаю, она поглавней любой Звезды Смерти будет раз так в миллион. А правят ей наверняка те самые ребята из лавок, на которых весь Татуин за еду пашет. Понятно, их элита. Как считаете?
– А почему эту черную дыру раньше не упоминали? – спросил Месяц. – Столько серий уже было.
– Тут, как говорит мой консультант, может быть два объяснения. Конспирологическое и цивилизованное. Вам какое?
– Ну давайте конспирологическое.
– Не упоминали потому, что предыдущие серии на этой черной дыре и сняли. Или по ее заказу.
– Понятно. А цивилизованное?
– Черная дыра излучает ноль информации. Но самое главное, о ней неполиткорректно говорить. И для повстанцев, потому что дыра их субсидирует, и даже для ситхов.
– Да? – спросил Месяц. – А ситхам чего бояться? – Того, – ответил Капустин, – что Звезду Смерти с финансирования снимут. И Первому Ордену пилить будет нечего…
– Полагаете? Интересный ход мысли… Капустин многозначительно поднял палец.
– Вы когда-нибудь задумывались, зачем ситхи с таким тупым упорством строят одну неудачную Звезду Смерти за другой? Станции все больше и дороже, а сбить их все равно как два пальца обоссать. В одиночку справляется любой дурачок с помойки.
– Да, – согласился Месяц. – Есть такое.
– Теперь понимаете, – прошептал Капустин, – почему на Звезде Смерти все время вентиляционная шахта открыта к главному реактору? Потому что каждый раз вся бухгалтерия сгорает. Это как бы приглашение к межцивилизационному сотрудничеству. Как вам такое объяснение?
– Не думаю, что человечество созрело, – хихикнул Месяц.
– Значит, нас ждут новые серии, полные передергивания и лжи, – сказал Капустин грустно. Месяц хотел что-то ответить, но вместо этого икнул, и вокруг него веером разлетелись переливающиеся искры. – Я все понимаю, конечно, – продолжал Капустин. – Эйфория от успехов. Повстанцы три Звезды Смерти сожгли. Во всяком случае, медиа-нарратив такой, как мои консультанты говорят. Но темную сторону тоже недооценивать не надо. Темная сторона сама кино может снять. Бюджет поменьше, но эффекты те же самые будут. Никому не понравится. Зачем до такого доводить? А вот если ситхи нормально с черной дырой договорятся, все будут при деле. И дыра, и ситхи, и повстанцы, и особенно эти носатые, которые Звезду Смерти строят. Просто каждые два года будем ее интеллигентно сжигать со всей бухгалтерией и строить заново… Типа как у вас этот Burning Man[36] в пустыне.
– А что джедаи скажут? – спросил Месяц задумчиво. – Решим вопрос. Только надо будет договориться, кто джедай, а кто бандит со световым мечом. По цвету плазмы, кстати, уже некорректно различать. Это ведь расизмом отдает, вам не кажется? Будущее должно быть colour blind[37].
– Будем считать, – ответил Месяц, – что эта богатая мысль и есть ваш вклад в современную культуру. Должен же быть хоть какой-то.
– Да кому эта современная культура нужна, – буркнул Капустин.
– Вам. Вот вы же смотрите. И детки ваши смотреть будут… Давайте теперь серьезно. Ну зачем, зачем вы противопоставляете себя прогрессивному человечеству, Федор Михайлович? Куда, по-вашему, ведет эта дорога? И есть ли у вас силы по ней идти?
– Мы вовсе не противопоставляем, – сказал Капустин. – Мы хотим найти свое место. Мы понимаем ваш бизнес и уважаем его, слов нет… Любуемся просто. Величие, что тут скажешь… Но мы хотели бы иметь рядышком свой. Пусть и поменьше… От избытка чувств он приложил руку к груди. – Вот от чистого сердца говорю, мы правда хотим быть партнерами… Даже союзниками. Почему мы не можем быть союзниками?
– Ага, – сказал Месяц. – Союзниками. Это прекрасно. А зачем?
– Чтобы вместе решать стоящие перед человечеством проблемы.
– Чудесно. Но чтобы вместе решать стоящие перед человечеством проблемы, надо для начала правильно их понимать. Вы уверены, что вы их понимаете? В чем они, по-вашему, заключаются?
– Терроризм? – спросил Капустин. – Исламское государство? Месяц только вздохнул. – Распространение ядерного оружия? – прошептал Капустин. Месяц махнул рукой. – Глобальное потепление? Месяц презрительно икнул. – Тогда разъясните.
– Хорошо, – сказал Месяц. – Слушайте. Чтобы мир был предсказуем и стабилен, живущих в нем людей должна объединять какая-то общая вера. Только не религия – потому что религий много, и все они спорят между собой. Нужно нечто выше религии, нечто такое, что соединяет действительно всех – и не подвергается сомнению никем. Нечто такое, во что верят на уровне рефлекса, все без исключения – иудеи, буддисты, мусульмане, католики, православные. Это может быть только…
– Золото? – тихонько выдохнул Капустин. Месяц легонько повел головой, но в этом движении было что-то такое, что Капустин сразу приподнял над столом руки, как бы сдаваясь.
– В золото сегодня никто уже не верит, – ответил Месяц. – Даже когда оно идет вверх. Потому что рынок (на слове «рынок» в голосе Месяца появились стальные нотки) доказал – оно крайне волатильно и не может гарантировать безопасность сбережений. Вы ведь сами хорошо это знаете, не так ли? Капустин опустил взгляд. – Давайте говорить напрямую, генерал, – сказал Месяц, выделив интонацией слово «генерал». – В вашем служебном компьютере хранится куча интересных материалов, ну просто жемчужные россыпи. Раздолье для этнографа и антрополога, не говоря уже о ваших внутренних контрольных органах… Шучу, шучу. Но вот лично мне любопытнее всего было прочитать роман вашего консильери про Золотого Жука. Вы ведь его тоже читали? Лицо Капустина стало красным.
– Как? – спросил он. – Как вы залезли? Ни блютуса, ни вайфая, никаких внешних подключений…
– Достаточно уже того, что компьютер включен в розетку, Федор Михайлович. Вы просто не представляете, насколько быстро развиваются сегодня технологии. Так вы прочли этот роман? Капустин кивнул. – Мне было занятно еще и потому, – сказал Месяц, – что мое имя в миру – Аарон. Ваш консильери все время как бы обращается ко мне, сидящему с другой стороны компьютерного экрана – такое совпадение, знаете, даже трогает. Поэтому я прочитал его опус целых два раза. Постельные сцены, конечно, потрясают – ничего равного по мощи и откровенности в гей-литературе я раньше не встречал. Кроме того, ваш помощник неглуп. Он кое-что понимает. Но далеко не все. Он там острит насчет менструаций Джанет Йеллен и задает философский вопрос – из чего сделаны доллары? И признается, что не может на него ответить. Хотите, я объясню – чтобы вы ему передали? Капустин опять кивнул. – Доллары сделаны именно из веры в то, что какая-то женщина в очках, чье личное благоденствие совершенно не зависит от обменного курса, не сократит завтра утром все ваши сбережения в три раза, потому что у нее месячные и ей надо успеть сверстать перед выходными какой-то там бюджет. Понимаете? Деньги опираются не на боеголовки и авианосцы. Деньги опираются на веру в то, что завтра их не превратят в опилки по команде очередного папы Карло. Мы выращивали эту веру веками. И поэтому доллар – это мировая резервная валюта. А ваш деревянный – просто стрелка с выпученными красными нулями, указывающая в том направлении, где деньги лежат. Обменное табло, все время занимающее в ваших новостях самую первую строчку – это и есть лицо и главный символ вашей цивилизации…
– Наша духовная культур…
– А ваша духовная культура, – перебил Месяц, – если совсем коротко, заключается в том, чтобы сначала плюнуть в доллар, назвав его ничем не обеспеченной пустотой, а потом немедленно упасть по сравнению с этой пустотой в два с половиной раза. И уже какой век это продолжается – только раньше вместо доллара был Великий Инквизитор, потом эксплуатация человека человеком, потом что-то еще. Я ведь читал вашу классику. Трансцен-ден-тально, да. Но самое страшное даже не в этом.
– А в чем?
– В том, генерал, что вокруг вашей пучеглазой обменной стрелки постоянно пляшет огромное количество юродивых со свежими оригинальными идеями насчет новой правильной жизни, экономики, культуры и всего прочего. И рулить вашими сбережениями и судьбой в любой момент могут назначить кого угодно из них – по независящим от вас обстоятельствам… Впрочем, лично у вас проблемы вряд ли будут. Месяц икнул и замолчал. Молчал и Капустин. Красные пятна постепенно исчезали с его щек. Когда тишина стала гнетущей, Месяц заговорил опять: – Но все же, как ни странно, я верю в вашу искренность. Почему вы здесь? Вы убедились, что ваш путь ведет в тупик – и пришли искать выхода вместе с нами. Поэтому дальше я буду говорить уже не с генералом Капустиным, а с братом Теодором.
– Благодарю за доверие, – ответил Капустин.
– Я объясню вам главную проблему, стоящую сегодня перед миром. Пока она видна далеко не всем – как айсберг не был виден пассажирам Титаника. Но с каждым днем она все ближе… Видите ли, то, что я сказал вам про рубль, чистая правда. А вот то, что я говорил про доллар… Вы не экономист, и я не экономист – но у нас есть свои экономисты, и они объясняют нам ситуацию с помощью наглядных аналогий, чтобы мы прочувствовали происходящее. Хотите я приведу одну из них?
– Очень интересно, – сказал Капустин. – Знаете, бывают такие тренажеры для парашютистов. Снизу стоит большой вентилятор, дует со страшной силой вверх – и в потоке воздуха зависает команда прыгунов, отрабатывающих свои формации. – Что-то такое видел, да, – ответил Капустин.
– Современная экономика устроена примерно так же. Только вентилятор не просто большой, а очень-очень большой, и вверх летит не воздух, а доллары. Сначала в их потоке висит десять тысяч крупных банкиров. Дальше, где струя чуть пожиже – сто тысяч финансовых спекулянтов. Еще дальше – всякие инвесторы, трейдеры, брокеры, лоеры, и так далее. Их счет идет уже на миллионы. А потом – все остальные, и где-то там, в самом конце, кувыркается ваш русский мир. Чтобы система работала и вентилятор крутился, надо, чтобы доллары все время кто-то брал в конце цепочки – потому что иначе остановится весь поток. Понимаете? Капустин кивнул. – Наш джи-ди-пи[38], если разобраться – это потребление в долг. Вы слышали про девятнадцать триллионов долга – но это только прямой долг. Общие liabilities[39] американского правительства – сто триллионов. Обама удвоил долг. До него долг удвоил Буш. И это, судя по всему, уже невозможно остановить. Даже для того, чтобы рост джи-ди-пи делался все меньше и меньше, надо занимать все больше и больше. Наши нобелевские лауреаты по экономике в один голос говорят, что так можно продолжать без конца, потому что на доллары всегда будет спрос… Но у нас закрадывается подозрение – может быть, они говорят так именно для того, чтобы им дали нобелевскую премию по экономике? Вы ведь знаете, как циничны и расчетливы сегодня люди… Капустин кивнул. – Мы не сидим сложа руки, – продолжал Месяц. – Мы проводим анализ, делаем математические аппроксимации. И все они указывают, что где-то в будущем будет tipping point[40]. Момент, где shit will finally hit the fan[41]. В этом сходятся практически все модели – они только дают разный срок. Будет кризис, по сравнению с которым все прошлые экономические катастрофы покажутся детскими утренниками. Это случится, когда кредиторы потеряют веру в нашу способность заплатить долги деньгами, у которых остается, как это по-русски, value[42]. Вы же понимаете, что даже в свободном обществе промывание мозгов работает только до определенных границ. Рынок – это огромное стадо пугливых баранов. И если все бараны вместе побегут из доллара, над планетой понесется финансовое цунами – и смоет человеческую цивилизацию как мы ее сегодня знаем. Ужас в том, что мы не сможем эту волну остановить – и начнется она, скорей всего, на нашем собственном Уолл-Стрите… Как вы думаете, что случится дальше?
– Полная финансовая катастрофа? Коллапс Америки?
– Нет, – сказал Месяц. – Война. Та самая большая и страшная искупительная война, которая опять зачистит все бухгалтерские книги. А воевать в ней, как вы, наверно, догадались, снова будете вы. Причем, скорей всего, сами с собой. При хорошем исходе у нас будет новый Бреттон-Вудс[43], а у вас – новый День Победы. А при плохом… При плохом исходе в этой войне вместе с бухгалтерскими книгами сгорит весь мир. Но выбора нет.
– Ужас, – сказал Капустин.
– Действительно ужас. – Теперь вы понимаете повестку дня, брат Теодор? Если мы не хотим, чтобы мир сгорел – а мы ведь нормальные люди и этого не хотим, да? – мы должны сплотиться вокруг доллара. Это наш новый Сталинград. Если бы у нас была гипнотическая машина, способная бесконечно поддерживать веру человечества в доллар, мы решили бы проблему тихо и мирно. Но таких машин не бывает. Сегодня мы живем в пузыре надежды, который из последних сил надувают наши героические СМИ, но когда он лопнет, раздавит всех… Поэтому остается единственный выход.
– Какой?
– Мы не можем подпереть доллар изнутри. Мы можем подпереть его только снаружи.
– Но чем именно мы его подопрем?
– Будете смеяться, – ответил Месяц, – тем самым хаосом, о котором столько говорят ваши референты. Турбулентностью. Как бы не обстояли дела у доллара, дела у всего остального должны быть еще хуже. И намного, Теодор. Капустин вдумчиво кивнул. – Только где, по-вашему, должна быть эта турбулентность? – спросил Месяц.
– В мире?
– Нет. В мире должен быть порядок. Турбулентность, как выразился ваш классик, должна быть в головах. А для этого нужно пугало. Страшное. И, главное, большое – потому что малыш Ким в одиночку выглядит уже немного смешно. Знаете, Теодор, вы так хорошо поняли «Звездные войны», что я скажу вам прямо – если бы России не было, пришлось бы ее придумать. Медведь в посудной лавке – это прекрасно. Гибридная война всех со всеми – именно то, что нужно. Провокации, всякие инциденты. И ракеты, ракеты. Больше ракет! Залпом, залпом! Европа сохраняет единство. НАТО выходит из кризиса. Носатые ушастики пробивают финансирование новой Звезды Смерти. И все-все сидят в долларе. Замечательно! Так держать!
– Вы это серьезно? – спросил Капустин. Месяц кивнул.
– Но это не все, – сказал он, – самое главное, мы запускаем новый раунд количественного смягчения в виде расходов на холодную войну. Проще говоря, вы, ребята, даете нам легитимный повод опять включить печатный станок. Просто подарок с неба. Так что бейтесь головой о стену и дальше, но уже с отчетливым пониманием, что служите цивилизации. Только согласовывайте по спецканалам. А так все верно. Пугайте человечество, сидите в трежерис – и поебывайте своих балерин. Вот это и будет ваш бизнес рядом с нашим. И одновременно место в современном мироустройстве. Уникальное, особое – и не похожее ни на кого. А если вам хочется больше русского мира, мы и здесь поможем. Помните, как в Москве при Лужкове было? Только встретиться поговорить миллион долларов стоило, без всяких обязательств. Вот и мы с вами теперь так будем. Хотите о чем поговорить – купите сначала трежерис…
– Сурово, – сказал Капустин, почесывая подбородок.
– Да отчего же сурово, Теодор? Как вы не поймете: трежерис – это очень даже хорошо! Только это еще не все. Придется, наверное, взять мигрантов. У вас сколько, одиннадцать? Ну, наверно, еще миллиона три… Если они к вам, конечно, захотят.
– А золото до пяти тысяч поднимете? – спросил Капустин робко.
– Этого не обещаю. Но абажур, скорей всего, простим. Месяц икнул, и над столом заструились веселые радужные мозаики. Его маска склонилась к столу. Долгое время он сидел молча, словно засмотревшись на что-то перед собой. Капустин терпеливо ждал. – Ваш смешной консильери, – сказал наконец Месяц, – пишет, что в долгосрочной перспективе доллару может помочь только хуцпа Федерального Резерва. И он опять прав. Но знаете ли вы, мой друг и брат, что́ станет этой хуцпой?
– Что? На стол перед Капустиным упала маленькая красная книжечка.
– Вы в России любите всякие ксивы, – сказал Месяц, – так вот для вас памятный подарок. Это, поверьте, самое серьезное из удостоверений, которые когда-либо грели ваш карман… Капустин осторжно взял книжечку в руки. На ее обложке было странное золотое слово: חו$פה Минуту или две Капустин вглядывался в него, соображая, а потом его лицо расплылось в улыбке.
– А, ну понял, – сказал он. – Я сначала подумал, что это «купа», где деньги лежат. Но это не главный аспект, да? Главный смысл другой. Это «хуцпа», только «Цади» заменили на латинскую «эс». Наверно, читается как «хуспа». Написание в пять букв, верно? Хуцпа, в которую вставили «Вау»?
– Именно, – ответил Месяц. – И эта хуцпа теперь вы.
– Я? – Загляните-ка внутрь… Капустин открыл книжечку. С правой стороны в ней было узкое зеркальце, в котором Капустин увидел свои красноватые глаза с огромными зрачками. А слева было белое поле со столбцом слов: Хаос – Уполномоченный Центрального Планового Агентства
– Красиво, – вздохнул Капустин.
– Учтите, – сказал Месяц, – это аванс. Вы у нас не единственный баал. Мы выбирать будем.
– Это понятно, – ответил Капустин. – А что такое Центральное плановое агентство? Что-то типа Госплана? Какой раз уже слышу… Месяц засмеялся и погрозил Капустину пальцем.
– Хитрый, хитрый, – сказал он. – Где вы это, спрашивается, могли слышать? Но я вам расскажу – просто чтобы вы поняли, где правильная сторона истории. Центральное плановое агентство – это не Госплан. Это… Капустин услышал громкий щелчок, и все впереди – стол, сидящий за ним Месяц и стена за его спиной – сперва покрылось пестрой радужной рябью, а потом погасло, будто кто-то выключил телевизор, в который Капустин засмотрелся..."
(С) В.Пелевин

fishki.net/anti/2074754-viktor-pelevin-iz-novoj-knigi.html