"Язвы Петербурга : Опыт историко-статистического исследования нравственности столичного населения", 1886 год

Может быть, не найдется другого города более анти-семейного, чем наша северная Пальмира - "краса полночных стран". Прежде всего, поражает огромное, совершенно исключительное преобладание в составе петербургского населения числа холостых и не состоящих в брачных парах индивидуумов над числом семейных людей. По данным переписи 1869 г., взятой в основание нашего исследования, из общего числа 538041 чел. взрослого населения столицы, женатых и замужних значилось всего 226270 человек, т.е., гораздо меньше половины. Отношение поразительное, небывалое, особенно в России, где, как известно, браки заключаются очень рано и где число браков, сравнительно с другими европейскими странами, достигает максимума.

Но на самом деле, по ближайшей справке, оно оказывается еще безотраднее, еще менее говорит в пользу петербургской нравственности. На самом деле, брачных пар, живущих вместе, семейно, в Петербурге всего на всего до 68000, и, значит, общая цифра взрослых холостых обоего пола (считая в том числе супругов, живущих по-холостецки) простирается в нашей Пальмире до 400000. Другими словами: из пяти взрослых человек обоего пола общего числа населения почти четыре холостых или эмансипировавшихся от брачных уз.

Формальные разводы между супругами у нас чрезвычайно редки, как мы сказали, во-первых, потому что они очень хлопотливы, затруднительны и дорого стоят, а, во-вторых, потому что, при нынешней покладистости нравов, бредущие врознь супруги вовсе не нуждаются в санкионировании своего разрыва. Дела о разводе возбуждаются обыкновенно людьми состоятельными и только в тех случаях, когда одна из сторон имеет надобность заключить новый церковный брак. Дела эти, чаще всего ничто иное, как торговые сделки, и процедура их основана на купле и продаже, не говоря уже о том, что самая практика их юридического производства сплетается из лжесвидетельств и подтасовок... Обыкновенно, неполадившие супруги, вместо того, чтобы разводиться юридически, просто разъезжаются, и это так вошло в практику и так часто повторяется, что глагол "разъезжаться" на петербургском диалекте приобрел упроченное, в указанном смысле, технического значение.

"Кажется, излишне доказывать, что в современном городском обществе и в петербургском, в особенности, разврат представляет собою одно из самых распространеннейших явлений... Существующий в Петербурге женский труд, в большинстве своих отраслей, не только не обеспечивает занимающихся им молодых женщин от деморализации и падения, но, напротив, нередко содействует этому и служит только как-бы переходной, подготовительной ступенью от невинности к "легкому поведению"...Такою весьма известной и упроченной славой пользуются, например, разного рода швейные мастерства (существуют "модные магазины", положительно промышляющие продажей товара, не имеющего ничего общего с гардеробом), женские работы на некоторых фабриках, занятия продавщиц и служанок в полпивных, ресторанах, кухмистеских и т.д."

"Известны особые, аристократические тайные притоны для романтический встреч и rendez-vous, доступные развратникам из "хорошего общества"... Престиж этот сообщают им и поддерживают сами их хозяйки-сводни, чаще всего - элегантные, светские пожилые дамы "приятные во всех отношениях"... Несколько лет тому назад, подкутившая компания светских молодых людей заехала к какой-то в этом роде Амилии Ивановне, практиковавшей сводничество при посредстве альбомов с фотографическими портретами своих клиентов: гость выбирает по своему вкусу портрет, делает заказ и - в назначенный день и час оригинал достается ему в обладание, благодаря услужливости сводни. Вот в этих-то альбомах попадались, говорят, портреты таких особ, которых никто не смел бы и заподозрить в греховности... При обозрении одного из этих альбомов, какой-то гость из компании молодежи, заехавшей к почтенной хозяйке тайного притона, был смертельно поражен, неожиданно встретив в нем портрет - ни много, ни мало - как своей невесты, приличной светской барышни из хорошего семейства, которую он натурально считал ангелом чистоты и невинности. Молодой человек не верил своим глазам, но когда из распросов оказалось, что это, действительно, портрет его невесты, тогда, подозревая, что здесь кроется какой-нибудь подлог и обман, он потребовал, чтобы Амилия Ивановна свела его с любимой им девушкой. Сводня оказалась на высоте своего призвания: с ужасом и отчаянием молодой человек встретил в назначенный час свою невесту, готовую продать свои ласки. Это так его потрясло, что он, спустя несколько дней после этого свидания, всадил себе пулю в лоб

© Влади́мир О́сипович Михневич (псевдоним — Коломенский Кандид; 1841, Киевская губерния — 1899, Санкт-Петербург) — русский журналист, публицист, писатель, историк быта, краевед.

vk.com/prozrevshiy_muzhchina?w=wall-113505568_38487

По данным официальной полицейской статистики, на первое августа 1889г. в 50 губерниях Европейской части Российской империи насчитывалось 912 домов терпимости, в которых жили 6121 проститутка, "одиночек" было 6826.Эти цифры, конечно, занижены. Под подсчетам специальной комиссии, в начале 1890-х гг. в России насчитывалось 1262 дома терпимости, 1232 тайных притона, 15365 "проститутных домов терпимости" и свыше 20 тысяч одиночек; по подозрению в проституции в год задерживалось свыше 14 тысяч женщин. По подсчетам ученых, количество проституток на душу населения в Санкт Петербурге в начале XX в. было примерно таким же, как в других европейских столицах - Лондоне, Париже, Вене и Берлине.

На Первом Всероссийском женском съезде (1908) говорили о необходимости обуздания половых инстинктов мужчин путем воспитания, общественного мнения и даже государственного контроля. Некоторые участницы и участники этих съездов предлагали называть потребителей продажной любви "проститутами" и применять к ним санкции уголовного характера.

[ Статистика Российской империи. XIII. Проституция в Российской империи по обследованию на 1 августа 1889 года. СПб., 1890, с. XXXVI. Цит. по: Б.Ф.Калачев. Взгляд на проблему через-, столетие // Проституция и преступность. М.: Юридическая литература, 1991, с. 39.