Неожиданная встреча или Исповедь одноклассника
Сегодня у меня произошла неожиданная встреча, о которой, я полагаю, стоит поведать. История моего героя банальна и однотипна, не он первый, не он последний. И все же я считаю, что о ней надо рассказать. В последнее время наш сайт читает множество неофитов и, думаю, для них это будет полезным. Да и постоянным читателям не повредит лишний раз вспомнить, как можно из-за бабы сломать себе жизнь.
Все имена, кроме моего, изменены, любые совпадения случайны.
Стоя на трамвайной остановке, я заметил одного человека, лицо которого мне показалось странно знакомым. Память на лица у меня, мягко говоря, неважная, поэтому-то он и привлек мое внимание. Да и вообще он обращал на себя внимание характерным видом «откинувшегося из зоны», такие в любой толпе выделяются, как гуси среди кур. И чем больше я всматривался, тем больше во мне крепла уверенность, что я этого человека когда-то очень хорошо знал. Но сколь я не напрягал свою разнесчастную башку, никак не мог вспомнить, кто же это такой. Но готов был рупь за сто поставить, что я его знаю.
Я заметил, что и он в меня внимательно всматривается и морщит лоб, как это делают люди, силясь вспомнить что-то полузабытое. Так мы с ним играли в гляделки минуты две-три. Вдруг лицо человека прояснилось и он неуверенно подошел ко мне.
- Андрей, это ты? – полуудивленно-полуутвердительно спросил он. – К… ? (тут он назвал мою фамилию)? Ты закончил в 199.. году такую-то школу?
- Не ошибаешься, - пробормотал я, сердясь на свою память. – А ты кто? Извини, я тебя что-то не припоминаю.
- Ну как же? – широко улыбаясь, сказал он. – Мы ж с тобой вместе учились, забыл? Я Колька, Николай Горшков. Давно мы не виделись, я тебя тоже еле узнал, такой представительный стал.
- А-а-а, вспомнил! – сказал я, действительно вспомнив. Это оказался мой одноклассник, с которым мы дружили с шестого класса, когда он пришел к нам в школу. Пару раз, было дело, подрались, но в целом дружили. Были совместные увлечения: ходили в видеосалон на фильмы «с драками», собирали картинки и настенные постеры с героями этих фильмов: Брюсом Ли, Джеки Чаном, Чаком Норрисом и т. д. Став постарше, увлеклись девчонками, правда, без особого успеха: мы оба проигрывали в негласном соревновании с более альфовыми парнями. Как раз на этой почве и сцепились – алени мы были, что с нас взять по младости лет… Потом, после окончания школы, наши дороги разошлись – я поступил в институт, он призвался в армию, но после этого еще какое-то время продолжали общаться, правда, все реже и реже, а потом, когда он женился, и вовсе перестали. До меня доходили слухи, что он загремел на зону за какие-то грехи, но меня эти сведения мало заинтересовали: чужие мы стали друг другу, как это нередко бывает во взрослой жизни.
По большому счету, мне и сейчас он был не особо интересен, но вежливость требовала хотя бы поддержать разговор. Да и по нему было видно – неподдельно обрадовался человек знакомому лицу, не отворачиваться же.
- Ну как ты? – задал он дежурный вопрос.
- Да как-как, как обычно, живу, работаю... – неопределенно сказал я: а что еще ответить тут?
- Где работаешь, если не секрет?
- Да нет, не секрет, там-то, в такой-то больнице.
- О-о-о, врачом, значит, стал, молодец, – с оттенком уважения сказал он, - Детским тем более, это хорошо. И как работа, как платят? На жизнь-то хватает?
- Платят нам сам знаешь как, а мне хватает, одному мне много не надо, - сказал я и прикусил язык – в мои планы не входило упоминать о моем семейном положении, так как это мое личное дело и оно никого не касается. Но сказав «а», надо говорить и «б», тем более, что он решил углубить вопрос.
- А чего это «одному»? Ты что, еще не женился?
- Уже отженился, развелся вот уже почти четыре года как, так что живу один.
- Развелся? Бывает. Дети есть?
Думаю, соврать или не надо? Нет, решил, врать не буду. Скажу правду, поглядим, как отреагирует.
- Нет, детей нет, не получилось.
- Ну, в наших условиях это, может, и неплохо, живи для себя, баба на алименты не поставит, - сказал Николай.
- Согласен с тобой. А у тебя как дела? – решил я, наконец, поинтересоваться его житьем-бытьем. Хотя, если честно, оно меня не особо интересовало, но ради вежливости надо было спросить.
В ответ я услышал глубокий тяжкий вздох. Такие вздохи мне за всю свою медицинскую практику приходилось слышать не раз. Так вздыхают люди, которым уже наплевать на свою дальнейшую судьбу, до того они измотаны болезнью и приемом бесконечного количества лекарств. Они уже ничего хорошего не ждут от жизни и хотят только одного – чтобы быстрее все это кончилось, неважно как.
Собеседник устало махнул рукой и невидящим взором уставился на ворону, деловито расхаживающую по платформе остановки.
- Да как… ничего… живу, нормально все, - но по нему было видно, что все далеко не нормально.
- Я слышал, что ты на зону залетел? – осторожно забросил я удочку.
- Было дело, - снова вздохнул он. – Вот… недавно вышел…
- Недавно? – поразился я, так как весть о том, что Колька залетел за решетку, обросла длиннющей бородой. – Сколько ж ты сидел?
- Да уже второй раз, по УДО вышел… - вдруг он осекся, подозрительно глянув на меня – Там это… срок к концу подходил, а зона была перенаселена… ну, кому меньше трех лет оставалось, тех и…
- Ну вышел и вышел, поздравляю, - прервал я его полуоправдательную словесную мешанину. – Чем заниматься-то думаешь?
- Да хрен его знает, с двумя судимостями-то, - пожал он плечами. – Ты никак не поспособствуешь в своей больнице? Ну там санитаром, кочегаром, дворником или еще кем, мне много-то не надо. Могу водилой работать, на зоне права получил.
- Чем же я тебе поспособствую, я же не в отделе кадров работаю. Поспрашиваю, может, что и выйдет.
В принципе, могло и выйти, у нас около административного корпуса висят объявления, мол, требуются уборщики территории, охранники, водители и прочие кандидаты на массовые малооплачиваемые должности. Но я сомневаюсь, что наши кадровички описаются от радости, увидев соискателя с такой биографией.
- А что ты такого натворил, за что тебя на нары приземлили? Если не хочешь, не говори – торопливо добавил я.
Я ожидал какой-нибудь отмазки в духе героев фильма «Побег из Шоушенка»: «Ты за что сидишь?» - «Ни за что!» - «Тогда ты один из нас – здесь все невиновны». Но я ошибся.
- Из-за бабы попал, - сказал он – Из-за двух даже.
- О как! - изумился я. – Из-за двух? Это как же ты так ухитрился?
Мое изумление было искренним. Вот уж о кого я не ожидал, чтобы налететь на срок аж из-за двух баб, так это от него. Можно понять, если б из-за кражи, драки, в крайнем случае пьяная хулиганка, но из-за баб…
- Могу рассказать, если хочешь, тут секрета нет. – Кольке явно некуда было торопиться. Да и я, как активист «Маскулиста», сделал стойку не хуже охотничьего пса. – Таких по зонам знаешь сколько сидит? Дело даже не в том, что снасильничали кого, тем более сейчас хрен разберешь, то ли сломал лохматку, то ли дала и написала заяву, это уже никому не интересно. Многих, очень многих нормальных пацанов бабье довело до зоны.
Разговор начал меня занимать. Тем более, что один трамвай я уже пропустил, день хороший, спешить некуда и незачем. Николаю явно хотелось выговориться, так почему бы и не мне? В другое бы время я, может, пробурчал бы что-то вроде «вечно вам бабы виноваты», но памятуя о своем далеко не мирном расставании с бжихой, прекрасно понимаю, что в наши подлые времена бабьего беспредела и безнаказанности такое может быть запросто, причем с кем угодно, даже с таким, как Николай.
- Расскажи, уже интересно. Никогда не думал, что ты из-за баб загремишь на зону.
- Может, по пивку за встречу? – несмело предложил он.
Я пояснил, что алкоголь с некоторых пор не приемлю вообще, но посидеть с ним могу, только заказывать себе буду сам. И не напиваться! Коля понимающе кивнул и повел меня в какую-то блеваловку-«стограммку». Видимо, это, с позволения сказать, заведение, было как раз то, что он мог себе позволить по своим финансовым возможностям. Сунув туда нос, я решительно отказался заходить в пропахший черт знает чем подвал и предложил поискать место поприличнее. Искать долго не пришлось – чистенькое и приличное кафе эконом-класса располагалось в двухстах метрах от этой мерзкой дыры. Правда, там не наливали ничего крепче слабенького пива, но мы и не водку пить собирались. Мы взяли, что хотели – Николай пластиковый стакан пенистого пива, я себе попросил кофе с хот-догом, сели за угловой столик и собеседник начал невеселый рассказ, который я передаю своими словами.
* * *
Николаю не удалось сразу поступить туда, куда хотел – в автодорожный институт, на вступительных экзаменах завалил какой-то предмет, а в августе ему уже и восемнадцать стукнуло, а это значит – вот он я, привет, войска. Не повезло пацану – поздно в школу пошел, что-то там у него со здоровьем было. Ну ладно, в положенное время пришла повестка, ожидал, что поедет на Кавказ – в Чечне тогда как раз самая заваруха шла - но судьба смилостивилась над солдатом – после учебки отправили служить в танковую часть в соседнюю область, в ремонтный батальон, где постоянно ходил в масле, мазуте и еще бог весть в чем, но, как шутил, развил бицепсы, таская на себе танковые траки и прочее железо. Правда, самое яркое воспоминание было – это то, что все время хотелось жрать и вечно ныли мышцы. Ах, да, от сослуживцев еще то и дело воняло смесью пота, грязи и машинного масла, так как в части постоянно были перебои с водой, да и мыла не давали. Но все рано или поздно кончается и вот он, дембель.
На гражданке он приналег на подготовку к экзаменам, выдержал их и поступил-таки в свой автодорожный. Потекла студенческая жизнь. Но дело заключается не в ней, поэтому не буду не ней останавливаться, тем более, что рассказчик о ней не распространялся.
В институте он запал на одну барышню по имени Ольга – красивая была, стерва, весь курс от нее вешался и устраивал аленьи бои, а она отчего-то выбрала Кольку. Каким образом он, парень из простой рабочей семьи, никогда не отличавшийся лихостью в амурных делах, сумел завоевать сердце неприступной красавицы, неизвестно. Но как бы там ни было, дело к свадебке подошло. Ольга и слышать ничего не желала про гражданский брак, «ни поцелуя без любви, никакой постели до свадьбы!» Николай, ослепленный любовью, был согласен на все. Оля постоянной сексуальной провокацией держала пацана на вечном взводе. О том, чтобы разрядиться с более доступными девицами, которых в вузе было пруд пруди, у него даже мысли не возникало: как же, он на это не способен. Ольга ему заслонила весь белый свет. Настолько, что даже однажды увидев, как ее возле института высадил из иномарки какой-то мужик, не посмел спросить, кто это – Оленька обидится, да и мало ли, какой знакомый это может быть – с чего он взял, что у них вообще что-то было?
Имелась еще одна причина, по которой он вел себя как самый махровейший из аленей. Родители Ольги не любили дочкиного избранника, мол, не для того ягодку растили, но так как, видимо, деваться было некуда (дочь, вероятно, настояла на своем), то они сдались и ее отец, занимавший какой-то нехилый пост в управлении дорожного строительства области, пообещал устроить зятя на хорошую должность, «чтобы этот нищеброд на нашей шее не сидел». Свой диалог с предком ему бесхитростно поведала невеста, а Коля, вдохновленный головокружительными перспективами будущего, даже ухом не повел.
Настал год, как наивно полагал Николай, начала семейного счастья. В одно лето он сдал государственные экзамены, женился, и отец Ольги устроил-таки его на денежную должность. Коля, еще молодой и наивный, даже не придал значения брошенным тестем словам: «Тут все воруют, и ты будешь». Коля пытался работать честно, благо, зарплата позволяла жить, пусть не шикарно, но весьма неплохо, не как рядовой молодой специалист, болтающийся где-то в самом низу тарифной сетки. Но буквально через полгода после окончания медового месяца с Ольгой что-то произошло: она стала жаловаться на отсутствие денег в доме, что ей нечего надеть, некуда сходить, от работы у нее идиосинкразия и вообще в нормальной семье жена работать не должна, а ее обязан кормить муж. Ах, зарплата не позволяет? Ну так ищи другие способы, тыжмужик!..
- Кончилась демка! – резюмировал я, когда рассказчик дошел до этого места.
- Чего? – не понял Коля.
- Ничего, это я так, потом объясню. Ты продолжай, я слушаю…
…Добрый тесть мигом подсказал, как надо сделать так, чтобы иметь бабло сверх зарплаты. Разумеется, Николай моментально смекнул, чем это пахнет, но, успокоенный словами «в случае чего я помогу/отмажу/знаю кого надо», охотно взялся за реализацию незаконных схем. Между тем Ольга забеременела. Беременность супруги вызвала у мужа подозрения – в последнее время он приходил домой затемно, еле живой от усталости и ему было не до секса. Сделав нехитрые подсчеты, его подозрения переросли в уверенность, но у него не хватало духу выяснить все. Он прекрасно понимал, что последует после того, как вызовет Ольгу на объяснения. И потом – он же не гинеколог, что он понимает в женском организме? («Все ты понимал прекрасно, - сказал я, - не ошибся и высчитал правильно» - «Я это уже после понял!»). Когда он рассказал своей матери обо всем этом, та и слышать ничего не хотела о разводе. Сказала что-то вроде: не вздумай, упрешься – снова будешь нищету ложкой хлебать всю жизнь, как твой непутевый отец! Не тот отец, кто родил, сынок, а тот, кто воспитал! Какие твои годы, успеешь своего родить!
Сколь веревочке не виться, а конец найдется. Кто-то кого-то сменил в областном истеблишменте, разразился скандал и в контору, где трудился Николай, заявились «маски-шоу». Нехитрые коррупционные схемы были распутаны и все, имеющие к ним касательство, загремели под фанфары. Разумеется, крупная рыба выскользнула из сетей, и, как это у нас часто бывает, отдуваться за всех пришлось мелочевке. Выскользнул в том числе и тесть, а зятька три часа мурыжили на допросе в следкоме и выпустили под подписку о невыезде, хотя вполне могли и закрыть.
В тот день («как щас помню – пятница тринадцатого – вот и не верь в приметы!») Николай пришел домой опустошенный как физически, так и морально. Это сейчас ему плевать на зону, а в те годы сия перспектива его реально страшила, наверное, как и всех, незнакомых с зарешеточным миром. Но в родных стенах его не ждало ни малейшей поддержки. Он внезапно обнаружил дома изрядно поддавших женушку с тещей (Ольга, напомню, была беременна!), которые встретили его словами «неудачник пришел». Николая не ждало на столе даже сухой корки, по словам баб, «не хватало еще готовить на неудачника и нищеброда, который даже воровать не умеет, такие дураки, как он, вечно будут за копейку горбатиться, и вааще, настоящий мужик…» ну и так далее. Коля выскочил из квартиры, как ошпаренный и первый раз за долгое время прежестоко напился. Ночевать ему было негде, и он вернулся, сильно пьяный. Наутро жена даже не пожелала разговаривать с «алкашом и неудачником, которому теперь на зоне сидеть до посинения». В обед снова заявилась теща, презрительно глянув на мучающегося с похмелья Кольку, они о чем-то долго шушукались на кухне, замолкая, как только Николай заходил попить воды.
Через ночь, которую он провел на диване, он был весьма невежливо поднят тычком тестя, который велел ему убираться ко всем чертям из квартиры, мол, я тебя учил-учил, бестолкового, а ты ни на что не годен оказался, только под следствие попал. Вот и отмазывайся как хочешь, вали отсюда и живи у своей мамаши-нищенки. И заодно ищи себе работу, в понедельник придешь за трудовой, я уже обо всем договорился. А моя дочь достойна лучшего. Сзади, на безопасном расстоянии, скалилась теща, а откуда-то из угла, поддакивала Оля…
«А мой ребенок?» - заикнулся было Николай (после двух стаканов пива мой собеседник стал более разговорчивым, а мне уже стало совсем интересно). «А кто тебе сказал, что он твой? – сощурилась теща - Таким, как ты, размножаться не положено, доченька уже давно любит другого, а ты, идиот, не видишь очевидного. Даже трахнуть ее не можешь как следует, типа устаешь. Ну вот иди и уставай дальше! И готовься к алиментам, все равно у тебя денег на ДНК-тест не хватит».
Конечно, все это было сказано не именно этими словами, да и одноклассник уже подзабыл диалог. Это я уже от себя добавил, так сказать, для благозвучности повествования.
Колька всегда был спокойным парнем, но тут его, что называется, переклинило. Драться он не любил, но умел и если надо, мог звездануть как следует. Что он и сделал. По его словам, он все прекрасно понимал, что делает и чем все может закончиться, но не мог остановиться.
В общем, как потом выяснилось, Николай врезал не отличавшемуся здоровьем тестю здоровенного леща, да так, что сбил его с ног, отправил в нокаут тещу, а Ольга после его «обработки» навсегда осталась бесплодной, так как его ноги в охотку, до кровотечения, прогулялись по ее беременному животу… Все это ему уже потом рассказал следователь. На суде тестя не было, по поводу своей персоны он претензий не предъявлял, но зато теща охотно показывала всему честному народу изукрашенную синяками рожу и слезно жаловалась на то, как теперь плохо ее доченьке, так плохо, что даже спустя месяц после выписки из больницы она не может явиться на суд дать показания...
Короче говоря, по совокупности всех прегрешений, Николаю впаяли пять лет. По какой-то злой усмешке судьбы, его коррупционные дела больше, чем на условку, не тянули, по сравнению со всеми остальными фигурантами дорожно-строительной конторы это была действительно мелочевка. За его рабочие деяния ему всобачили всего год, да и тот поглотился основным наказанием.
- Знаешь, Андрюха, - говорил он мне – я вот ничуть не жалею, что блядину отбуцкал по пузу. То, что ребенок не мой, я и так понял, да и ты подтвердил. Считать-то я умею.
- А чего ж ты так взъелся? – спросил я – На ДНК-тест набрать денег вполне реально, не такой уж он дорогой, оставил бы ее с прицепом и со званием бляди. И на зону бы не залетел.
- Да мама тогда болела сильно. Денег не было вообще, глухо. На такую зарплату я работы бы уже не нашел. Пока накоплю, да пока проведу… А алименты суке платить придется и деньги потом не вернешь. И потом - я тогда не знал, что это недорого, думал, что это ого-го сколько стоит… Теперь сука никого на пузо не возьмет! – злорадно сказал он – эта мысль меня и грела на зоне. Хоть знал, что благое дело сделал, а то мало ли еще таких лохов, как я? Кто-то ведь еще и поведется… А теперь, - прямо с какой-то явственной злобой сказал он – она такая никому не нужна.
Злость была неприкрытой, хотя уже много лет прошло. Не зарубцевалась рана, подумал я еще, и зарубцуется ли – неизвестно. Молодого парня, полного планов и амбиций, попользовали и выкинули, как обосранный половичок. Такое не прощается…
…Освободившись, Николай устроился работать на крупный строительный рынок грузчиком. С его свежей непогашенной судимостью и это было за благо. Жить он продолжал у матери, больше негде. Только и тут дало себя знать «уголовное прошлое», хотя какое оно там, к чертям, уголовное…
Не успел он отработать трех месяцев, как его обвинили в недостаче, хотя он не являлся материально-ответственным лицом. Коля, набравшийся жизненного опыта на зоне, сразу понял, откуда ветер дует. А дул он со стороны кладовщицы, «толстой такой тети, ну прям бочонок с поросятиной, иного не скажешь». Когда он без особого напряга отбил «наезд» хозяина магазина (что было несложно), к нему подошла эта тетка и внаглую заявила: берешь на себя и выплачиваешь как хочешь или я на тебя заяву напишу, кто тебе, зечаре, поверит. Коля, понятно, послал ее по матери. Думал, что даже при всем желании его посадить невозможно, будь он хоть сто раз сидельцем. Он еще надеялся на закон…
Разумеется, присел он снова. «Следак мне сразу сказал – лучше б ты на себя взял. Бабенка эта нашла еще каких-то сучек, которые против тебя свидетельствуют, ты типа эти хреновины, которые пропали, кому-то на том же рынке загонял. Там явный сговор, но доказать это никак нельзя».
- Может, следак просто работать не хотел? – предположил я. – Ну вед это ж явный бред, причем не просто бред, а сивой кобылы!
- Может, – пожал Колька плечами – может, и не хотел. Но хоть по-человечески отнесся, не давил, не издевался, кое-что сумел сделать.
- Например, что?
- Например, раскопал кое-что из прошлого этой тети. Там ее уже увольняли за воровство, но в другом городе, а она сумела это скрыть. Он мне типа на суде вот это и скажешь. Дал мне бумажки, там все чин-чинарем.
- И ты сказал?
- А как же! – нехорошо усмехнулся Коля – да вот только судачка сказала, что, мол, парень, туфта все это и суд тебе не верит, ты все врешь. И вообще не о том базар.
- Судачка, говоришь? Судья – баба?
- Ага, их сейчас до черта развелось, сплошь бабье, мужиков ненавидят, словно их в свое время толпа чурок трахала.
- В студенческие годы оно так, скорее всего, и было, - философски заметил я. – В молодости их вые***ал какой-то черномазый, от него запузырилась и родила, а теперь на нее мужики не лезут. Вот и злятся от недотраха.
- Ну да, сколько я пацанов на зоне спрашивал – все говорят, что бабы-судачки – полный п***дец. Хуже всего попасть именно к ним, зверствуют – хуже нет. Мужики получше будут, плохо ли, хорошо ли, но поймут. Эти же ничего знать не хотят, беспредельничают – жесть. Тебе совет дам, дружище – если будут тебя судить…
- Типун тебе на язык!
- Не, ну всякое может быть, особенно у врача. Так вот – всем бабам давай отвод. Всем! Выбирай только мужиков. Там, конечно, тоже гондоны могут быть, но все-таки шансов нарваться меньше, а если баба будет – лучше сразу вешайся…
Он еще минут пять рассуждал о судьях, но я его прервал и попросил продолжать рассказ.
…В общем, баба-судья, как и следовало того ожидать, признала его виновной. Но он уже подготовился к еще одному сроку, уже не так страшно было, как в первый раз. «Мама только плакала, как знала, что до освобождения не доживет». Так оно и случилось. К моменту освобождения его мать, не последнюю роль сыгравшая в ломке жизни сына, уже полгода как покоилась в земле сырой, скончавшись от рака желудка. Не знаю, вспоминала ли она о тех своих словах, сказанных сыну?..
По приговору суда он получил семь лет с учетом неснятой судимости, но кассационная комиссия снизила срок до пяти лет. Отсидел он три с половиной года и, несмотря на первую судимость, был отпущен по УДО. Я подозреваю, что там дело не только в переполненности колонии, но еще и в «хорошем поведении», которое сидельцы не уточняют. Проще говоря, Коля скорее всего, активно сотрудничал с администрацией, то есть, выражаясь по-зековски, был «козлом». Но меня лично это не касалось – я зону видел всего несколько раз и то снаружи и не мне судить человека, проведшего там самый цвет жизни.
…Расстались мы с одноклассником по-дружески. Он мне, правда, предлагал пойти еще выпить кое-чего покрепче, я вежливо, но твердо отказался. По поводу работы пообещал поспрашивать, да «почву прозондировать», но пока ничего не могу обещать. Чем могу – помогу. Коля оказался молодец – как обещал, не напился, только стал более разговорчив и лицо раскраснелось. Даже денег, как это нередко бывает, просить не стал, чего я, если честно, ожидал. Хотел было ему дать координаты нашего сайта, но он отмахнулся - у него и компьютера-то нет, денег хватает только на самое необходимое, тем более, что по квартплате долг висит, не до интернета.
Одному я рад - судя по всему, человек нашел во мне внимательного слушателя и наконец-то выговорился. Не знаю, сколько времени ему пришлось молчать. Кого интересуют чужие проблемы?
* * *
Вот такая исповедь, по которой никогда не снимут слюняво-сопливую мыльную оперу в стиле «Просто Марии» и прочей киножвачки для домохозяек. Хотите – верьте, хотите – нет, как выражался герой Леонова. Непростую биографию человека я пересказал как мог точно. Разумеется, все с его слов, как оно там было в реальности, я не могу знать. Всю ли он правду рассказал, не умолчал ли чего? Может, даже и где-то соврал? Не знаю. Да и какая разница, за все, чтобы он ни совершил, он расплатился с лихвой.
Зачем я ее изложил? Даже не знаю, где-то спинным мозгом чувствую, что это было необходимо сделать. Потому и сел за компьютер, едва придя домой и только глотнув кофе. Возможно, кто-то, прочитав ее, сумеет избежать тех ошибок, которые совершил Николай. В чем были его ошибки – судить вам, уважаемый читатель.
